– Что это? – спросила она заплетающимся языком.

– Сикцинилхолин. Он заставит вас расслабиться. Закройте глаза и вспоминайте о чем-нибудь приятном. Представьте себе улыбки детей. Им сейчас хорошо. Намного лучше, чем здесь. Вы верите в это?

Дорис улыбнулась:

– Верю.

– Ну вот, вообразите себе, что ваши детишки сейчас обнимают друг друга где-то далеко-далеко. Они счастливы, потому что снова вместе. Думаю, они ждут не дождутся вас.

Ее голова плавно завалилась набок.

– Дорис?

Она не шелохнулась. Под приоткрытым веком блеснула белая полоска. Он легонько коснулся шеи Дорис, потом лизнул свой палец и поднес к ее ноздрям.

– Уснула. – Старик поднял безвольную руку и нащупал пульс. – Еще разок, чтобы уж наверняка.

Он снова наполнил шприц и поднял его к свету, потом взял женскую руку, осторожно ввел иглу в вену и до упора вдавил поршень. Закончив, бросил шприц в чемоданчик, щелкнул замком и положил чемоданчик на кровать. Снова коснулся пальцами шеи уснувшей женщины и улыбнулся.

– Иди с миром, – сказал он с усмешкой, потом вытащил из кармана записку и пристроил у Дорис на груди.

У кровати стояли два телефонных аппарата, один обычный, другой, защищенный от подслушивания, – служебный. Старик поднял один из аппаратов и отлепил прикрепленные снизу два пластиковых квадратика. Сунув микрофоны в карман, набрал номер. Трубку подняли на третьем звонке.

– Спецагент Ли?

– Да. – Раздался безжизненный голос Рейни. – Кто говорит?

– Ваш семейный доктор.

– Кто?

– Доктор Флетчер. Мартин Флетчер. Мы с вами не встречались уже несколько лет.

– Кто? – недоверчиво переспросил Рейни, возвысив голос. – Мартин Флетчер? Не может быть.

– Посмотри на определитель номера. Что ты видишь?

Рейни молчал, глядя на окошко с цифрами. Мартин Флетчер звонил с личного номера Рейни. С закрытого номера. Мысли Рейни разлетелись в тысяче разных направлений.

– Что... что тебе нужно?

Голос его дрогнул.

– Мне нужно, чтобы ты кое о чем узнал. Помнишь, я сказал... забыл точное выражение... что я сожру ваши сердца?

– Мартин... я не... – Рейни силился вспомнить, о чем толкует Флетчер.

– Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Мне много чего нужно сказать, а времени мало. Во-первых, ты должен знать, что твою дочь убил я. Никакого несчастного случая не было... Я подстроил все так, что ее смерть выглядела случайной. И доживи я хоть до ста пятидесяти, мне не забыть весь этот ужас. Огонь так отвратителен. А как ты пытался – тщетно – спасти ее! Я часто просматриваю эту пленку по ночам, когда меня мучает ностальгия.

– Флетчер!..

–А сегодня утром – твой сын Джордж. Просто поразительно, как долго может длиться крик в этих горах, когда его разносит эхо. Что он сказал в те последние мгновения? Секрет. Пять секунд. Остынь, я тебе говорю. Держу пари, от него мало что осталось. Через это ограждение трудно что-либо разглядеть. Представляешь, как он, должно быть, выглядел? Ты видел?.. Конечно же, ты видел. – Флетчер рассмеялся.

Рейни заревел в трубку. Слова сливались в нечленораздельный вопль, и лжедоктор с улыбкой прикрыл ладонью телефон.

– Успокойся, Рейни. Боюсь, это еще не все, – заговорил он, когда Рейни обрел способность слышать. – Это касается Дорис.

– Пожалуйста, не трогай Дорис! – взмолился Рейни. – Я отдам тебе все, что ты хочешь. Только не Дорис! Возьми меня.

– Она тут, рядом. Хочешь поговорить с ней?

– Мартин...

Флетчер поднес трубку к губам Дорис.

– Она не может придумать, о чем с тобой говорить. Ладно, не буду лгать тебе, Рейни. После всего, что ты вынес, ты имеешь право на правду. Дорис мертва, как пустая устричная раковина. Но она не страдала. Она уже и так настрадалась из-за тебя. Господи, как же тяжел должен быть груз твоей вины! Но это ничто в сравнении с чувством вины, которое должен испытывать Пол Мастерсон. Ты же знаешь – это все из-за него.

Трубка умолкла. Рейни смотрел перед собой немигающим взглядом.

– Ты еще со мной?

– Я убью тебя! Грязный ублюдок!

– Похвальная крепость духа.

– Я клянусь, и Бог мне свидетель...

Трубка разразилась металлическим стаккато. Звук вызывал ассоциации с фантастическим чудовищем – полузверем, полумашиной. Это смеялся Мартин Флетчер.

– Но Он не свидетель тебе, Рейни. Я хочу, чтобы ты и твои дружки вспомнили старую поговорку: «Будет и на моей улице праздник». Вот он и пришел. Передай Мастерсону, что во всем виноват он. Расскажи ему, какую память он оставил в сердцах своих людей. Ну как, вы все еще любите его? Любишь ли ты своего босса, Рейни, зная, что он уничтожил твою семью? Его-то родные пока живы и здоровы. Как тебе эта мысль?

– Мартин!.. Я... тебя, – зарычал Рейни, перемежая речь непристойной бранью.

Фальшивый доктор повесил трубку, отсоединил от сети оба аппарата и бросил на кровать. Теперь в дом не позвонишь. Он подобрал костыли, подхватил чемоданчик, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Тед поднялся врачу навстречу. Мэри посмотрела на него с тревогой:

– С ней будет все в порядке?

Доктор Эванс взял Мэри Брум за руку и улыбнулся:

– Она пока поспит. Я только что говорил с Рейни, он заверил меня, что скоро будет.

– Им столько пришлось вынести, – вздохнул Тед. – Мы просто не представляем, как им помочь...

– Ну, я сделал все, что мог. Провожать не надо.

Тед подошел к окну и посмотрел доктору вслед. Тот шагал по улице, переставляя костыли, и чемоданчик подпрыгивал в такт его движениям. Старик дошел до конца квартала и свернул за угол, ни разу не оглянувшись.

– Наверное, он живет где-то поблизости.

– С чего ты взял? – спросила Мэри.

– Ну, он ведь пришел на своих двоих, если не считать костылей.

Вой сирен достиг ушей Мартина Флетчера, только когда он поравнялся с автомобилем. Он залез в машину – угнанный позавчера «лендровер». Флетчер оставил его за углом. Он не хотел, чтобы кто-нибудь мог описать машину, на случай если копам повезет. Вот и пришлось пройтись до угла на костылях. Всю дорогу он боролся с искушением зашвырнуть реквизит в кусты и припустить бегом. Стало быть, Рейни вызвал «911».

Флетчер бросил костыли и чемоданчик на заднее сиденье и быстро огляделся по сторонам – не видел ли кто-нибудь? Никого не заметив, довольный, тронулся с места. Пока машина набирала скорость, Флетчер избавлялся от маскировки – самого совершенного и дорогостоящего маскарадного костюма за всю его карьеру. Он стянул парик и перчатки – безупречную имитацию старческих рук. Пигментные пятна на коже – гениальный штрих, доводящий до совершенства это произведение искусства.

Притормозив у обочины, Мартин стащил маску из латекса и «индюшачью шею». Сняв блейзер, швырнул его на заднее сиденье, нажал на акселератор и выехал на улицу. Здесь он надел темные очки и фуражку. Секундой позже мимо промчались две патрульные машины и исчезли в направлении Мэпл-стрит. Мартин положил на приборную доску свой браунинг.

Остановившись у светофора, он натянул куртку для гольфа и прилизал волосы так, что они прилипли к черепу. Тряпочкой, смоченной ацетоном, он снял остатки театрального клея. Флетчер надел другие темные очки – с круглыми линзами – и полюбовался на себя в зеркальце заднего вида.

Мартин развлекал себя мыслью о замешательстве, смущении и ярости, которые испытывают сейчас соседи-свидетели. Он попытался представить себе, какое выражение лица будет у Рейни, когда Брумы сообщат ему, что убийца – семидесятилетний калека. Рейни, конечно, поймет, что он изменил внешность, но к тому времени Мартин будет уже далеко.

Флетчер припарковал «лендровер» как можно ближе к секретному командному пункту УБН в аэропорту – на цокольном этаже закрытой автомобильной стоянки. Командный пункт представлял собой сдвоенный бункер с затемненными окнами. Он находился под пандусом, который вел на верхние уровни гаража. Флетчер выбрался из машины и вынул чемодан. Потом поднял с пола из-за водительского сиденья крышку устройства. Это была небольшая коробка из-под сигар, соединенная проводами с маленьким пластмассовым цилиндром, лежавшим на полу между двумя банками вместимостью в галлон каждая. Флетчер снял крышки с обеих банок, и в нос ему ударил запах бензина и наполнителя. Он вылил вязкую массу из банок на коврик и пристроил электрический запал примерно в дюйме над желеобразным веществом, там, где концентрация паров обеспечит мгновенное возгорание.